Гражданское общество

ВВЕДЕНИЕ
Как предполагают, понятие гражданского общества впервые встречается в комментарии к “Политике” Аристотеля, изданной в Италии в XVI веке, и интерпретировалось как сообщество граждан, объединение свободных и равноправных людей. Согласно Гегелю, одному из первых и наиболее проницательных аналитиков и критиков гражданского общества, этим понятием следует обозначать такую социальную систему, которая пребывает “посредине” между семьей и государством. Однако гражданское общество соотносится только с таким государством, где есть самоограничение властных функций и подчиненность праву: оно не возвышается над обществом, а является его политическим органом, подотчетно ему и со временем становится “социальным”.
Тема формирования в России гражданского общества в современных СМИ стала подниматься сравнительно недавно, может быть, года 2–3 назад. Чаще всего можно наблюдать, что в понятие “гражданское общество” журналисты вкладывают весьма неопределенное содержание. Поэтому тема данной работы – актуальна.
1. ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО И ЕГО ЭТИКА
В связи с характерными особенностями российского бытия как бытия, объединяющего в себе традиции и формы восточных и западных типов государственных устройств одновременно, в связи с долгосрочным действием тоталитарной системы в России в ХХ веке понятие “гражданское общество” у нас в стране появилось сравнительно недавно.
Философский словарь 1990 года дает такую трактовку понятия: “Гражданское общество – совокупность неполитических отношений в обществе: экономических, социальных, нравственных, религиозных, национальных и т. д. Это сфера самопроявления свободных граждан и добровольно сформировавшихся ассоциаций, огражденных соответствующим законом от прямого вмешательства и произвольной регламентации деятельности этих граждан и организации со стороны государственной власти”.
На данном этапе можно выделить две точки зрения исследователей на данное понятие.
Первая точка зрения заключается в использовании этого понятия при характеристике общества в целом. К исследователям данной группы относятся Г.В. Чевозерова, И.И. Кравченко, В.П. Ступишин и др. Они трактуют гражданское общество как взаимодействие трех секторов: власти, бизнеса и некоммерческого сектора. Некоммерческий сектор с этой точки зрения определяется как часть гражданского общества, в котором его члены объединены для решения проблем общественного жизнеобеспечения и жизневоспроизводства, а также для формирования материальной и духовной основ, необходимых для развития общества. “Гражданское общество – это не только сознательный, обеспеченный правами гражданин, это – общество, которое мыслит категорией отдельного человека, своего гражданина”, – пишет исследователь И.И. Кравченко [Проблемы формирования гражданского общества. – Институт социологии Российской академии наук. – М., 1993. Стр. 24.].
Вторая группа ученых термином “гражданское общество” обозначает лишь определенную сферу социума, сферу внегосударственных отношений, общественных структур и институтов. “Гражданское общество – устойчивая система горизонтальных социальных связей, общественно-политических ориентаций и норм, “оно” образует как бы прокладку между базисом и надстройкой, производственными отношениями и государством”, – считают исследователи Ю. Красин и А. Галкин [Проблемы формирования гражданского общества. – Институт социологии Российской академии наук. – М., 1993. Стр. 25.]. То есть данная трактовка понятия включает в него лишь третий, некоммерческий сектор, обходя властные структуры и бизнес.
В обеих теориях есть нечто общее: речь идет о соотношении личных, групповых и общенациональных интересов, об оптимизации отношений индивидов, социальных групп и государства. То есть, обе трактовки имеют общую основу. Ученые разных групп хотя и по-разному описывают структуру гражданского общества, но их мнения не содержат принципиальных различий. Каждая из теорий основывается на трудах предшествующих философов.
В гражданском обществе юридически независимые граждане – через рынок труда, товаров, капиталов – выступают в качестве свободных производителей и столь же свободных потребителей, обладающих правом нестесненного распоряжения своей собственностью, свободного создания добровольных объединений и организаций. Здесь действуют механизмы, определенным образом согласовывающие интересы личностей и групп. Вместе с тем, гражданское общество – не просто область экономической частной жизни и параобщественных организмов, сумма всех неполитических отношений и соответствующих институтов (биржи, брокерские конторы, страховые общества, предпринимательские и профессиональные союзы, объединения потребителей, свободная пресса и т.п.). Это и публичная сцена, на которой действуют политические партии, ассоциации, группы давления, культурные и конфессиональные объединения и движения. Экономический суверенитет субъектов рыночных отношений служит основой политической свободы и духовной независимости, а потому гражданское общество – суть система самоуправляемых, не опосредованных институтами государственной власти отношений между гражданами. В итоге возникает гибкое “общество обществ” – сопряжение гражданского общества с политико-правовым миром.
В гражданском обществе за счет инструментализации человека, новых форм социального неравенства наращивается материальное “тело” промышленной, товарной цивилизации, но здесь же и рождается поле свободы, которое провоцирует инициативность, невиданную для традиционного социума энергию, социальную динамику, порождает человека успеха; здесь же изобретаются демократические институты, складывается новая ментальность, что, вместе взятое, позволяет ослабить антагонизм, повысить кооперативность человеческой деятельности и, в конечном счете, гуманизировать различные аспекты общественной жизни.
По мере формирования гражданского общества на периферию нравственной жизни социума оттеснялись нормы и ценности традиционной морали и закрепились мотивация, поведенческие и оценочные образцы, присущие рациональной морали. В макромире данного общества люди выступают не только как подданные или просто производители, но и как граждане, которые действуют, определяя свои жизненные стратегии и поведенческие тактики вполне самостоятельно, по собственному разумению, а не по чьим-то распоряжениям или по установленным традициям. Они действуют на свой страх и риск, под собственную ответственность, сориентированные избранными ими нормами-целями на жизненный и деловой успех.
В составе норм этики гражданского общества на передний план выходят требования морального, а не только правового равенства, нормы, которые предполагают уважение к собственности, соблюдение правил честной рыночной игры, контрактной щепетильности, табуирование неразборчивости в средствах конкурентной борьбы (“игры на грани фола”) и, вместе с тем, требование совмещать конкурентный потенциал с потенциалом кооперативным, рыночную ориентацию – с ориентацией на добровольное ограничение экономического поведения, недопущение его социально оскорбительных форм.
Нормативно-ценностные средства этики гражданского общества образуют ряд партикулярных этосов и подсистем общественной нравственности. В ее границах развитие получили этика предпринимательства и этика менеджеризма, политическая этика, основные отрасли профессиональной этики и трудовой морали, специфическая этика организаций, этика досуга и потребления.
Названные нормативно-ценностные комплексы обременены различными по происхождению и характеру противоречиями, нравственными конфликтами, которые разрешаются в практике морального выбора каждым субъектом данного общества. В подобной системе ценностных координат побудительными правилами в большей степени охраняется примат личного интереса (не сводимого к элементарному своекорыстию или же к столь же элементарному гедонизму), тогда как ограничительными правилами оберегалось, прежде всего, моральное равенство всех лиц гражданского общества.
На этих основаниях формируются права человека и покоятся представления о социальной справедливости как возможности достижения каждым своих целей, которые оказываются итогом собственных нравственных исканий и автономного выбора, всего того, что называется духовным суверенитетом личности, итогом беспрепятственного пользования собственностью, трудовой и социальной активности. Вместе с тем этика акцентирует не одни только права, но и обязанности человека, включая их как в побудительные, так и в запретительные нормы.
Этика гражданского общества вариативна в зависимости от того, в рамках какой уникальной цивилизации или субцивилизации она образовывалась.
С одной стороны, формирование данной этики с ее основными понятиями и интенциями оказывается мощным фактором универсализации норм и ценностей общественной нравственности в целом. С другой стороны, если в одних вариантах этики гражданского общества предпочтения делались в пользу индивидуализма, то в иных – на передний план выходили интересы общностей; если в одних случаях акцент производился на дисциплине труда, отказе эвдемонистических мотивов и избыточного потребления, то в других – на хозяйственные добродетели, ощущение удовлетворенности от исполненного долга в границах профессионального призвания как самостоятельной жизненной ценности.
Этика гражданского общества не представляет собой завершенного духовного продукта и изменяется вместе с переменами в самом обществе. В настоящее время значительное развитие получила этика делового партнерства, бизнес становится все более социализированным, выросла его социально-нравственная ответственность, укрепилась корпоративная мораль. В потребительской деятельности сильнее дают о себе знать неоаскетические мотивы и постматериальные установки. Этика гражданского общества получает усиленную экологическую ориентированность. Она соучаствует в повышении степени цивилизованности политических и межличностных отношений и выступает как этика уважения культурного многообразия мира, как этика ненасилия, которая признает принципиальную недуалистичность форм духовности, отрицая позицию, в которой добро и польза, этос героизма и этос повседневности, индивидуализм и солидаризм, свобода и равенство, право и нравственность, научность и религиозность и т.п. противостоят друг другу.
Какова же роль журналистов в гражданском обществе? Тюменский журналист В.Ю. Князев считает, что “роль журналистов в гражданском обществе – быть его цепными псами” [Тетради гуманитарной экспертизы. Тюмень: Центр прикладной этики XXI век. 1999. Стр. 36.].
В.Ю. Князев объясняет свою позицию следующим образом: “мне не нравится тезис о том, что журналистика – зеркало общества. Роль “зеркала” предполагает пассивность, а журналистика – активная часть общества, хотим мы этого или нет, с положительным это знаком или с отрицательным.
Кто-то из великих сказал, что его свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека. В такой позиции, на мой взгляд, представлена квинтэссенция понятия “гражданское общество”, общества, столь ценящего свободу.
Хорошо бы найти столь же лаконичное и емкое понятие связи этики СМИ и ценностей гражданского общества. Мне приходит на ум, что в Америке журналистов называют “цепными псами демократии”. Чисто американское определение и очень емкое. Цепной пес и свобода. Казалось бы, совершенно несовместимые понятия, тем не менее, для меня роль журналистов в гражданском обществе состоит в том, чтобы быть его цепными псами”
С этим мнением согласен и автор данной работы.
2. ПРОБЛЕМЫ СТАНОВЛЕНИЯ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В РОССИИ
Предпосылки к формированию гражданского общества следует искать в исторически сложившейся практике организации повседневной жизни. Наиболее перспективной для ее исследования представляется институциональная теория. Ее постулаты вкратце сводятся к следующему. Организуя свою повседневную жизнь, люди получают сведения о правилах мышления и действия. Сообразуясь с ними, они структурируют свои отношения с окружающей социальной средой, воссоздавая ее в виде сети более или менее длительных взаимодействий. Многократно используя одни и те же нормы, участники любого взаимодействия делают его понятным друг другу и в то же время воспроизводят его как структурный элемент институционального порядка повседневной жизни. Он обретает “реальность” и тем самым оказывается стабильным, участники взаимодействия “признают его в качестве такого в смежных или схожих контекстах” [Giddens. A. The Constitution of Society. Cambridge, 1984, р. 331.].
При исследовании предпосылок к становлению гражданского общества в современной России возникает проблема: как выявить избирательное сродство между “идеями-верованиями”, которые служат воспроизводству институционального порядка такого общества на Западе, с одной стороны, и глубинными представлениями россиян, которыми они руководствуются, организуя свою повседневную жизнь, – с другой? В первом приближении ответ на этот вопрос может дать сопоставление нескольких западных и отечественных предубеждений, которые признаны политологами как ключевые для становления гражданского общества. Эти западные убеждения следующие:
• гражданская свобода, защищенная правами и ограниченная обязанностями, которые установлены законом;
• равенство в правах и обязанностях, чья симметрия достигается горизонтальными связями взаимности и кооперации между гражданами [Патнэм Р. Чтобы демократия сработала. Гражданские традиции в современной Италии. М., 1996, стр.. 112-113.];
• договор, подчинение которому считается обязательным для заключивших его сторон и даже именуется законом гражданского общества [Там же. Стр. 86.];
• власть, законная в той мере, в какой соблюдает юридически закрепленные права граждан в обмен на их добровольное подчинение ее полномочиям.
С западными взглядами на “свободу” и “власть” резко контрастируют российские. Есть достаточно оснований, чтобы отнести понимание свободы как воли и ассоциацию власти с произволом к русским “идеям-верованиям”.
Владимир Лапкин и Владимир Пантин сделали на материалах опроса, проведенного по общероссийской выборке, два любопытных наблюдения, имеющих отношение к нынешней практике организации повседневности. Исследователи обнаружили в постсоветским сознании своего рода “двойной стандарт”. Он проявляется “при ответе на два близких, но вместе с тем глубоко различных вопроса: чего я жду от порядка для себя, и чего я требую во имя порядка от других? Для себя постсоветскому человеку нужен максимум свободы, потому он так озабочен тем, чтобы оградить ее от покушений со стороны государства. Но своим согражданам он не доверяет – и потому ищет защиты у государства в виде “крутых” запретительных и карательных мер”.
В целом такая трактовка “двойного стандарта” не вызывает возражений, но один нюанс в ней не прояснен. Если запрет на максимум свободы распространяется в российском обществе на всех граждан, которым не доверяют, вероятно, не рассчитывая на взаимность в соблюдении прав, то универсального применения модели реципрокного поведения (т.е. поведения направленного на взаимность в признании прав и сохранении обязательств, как со стороны граждан, так и со стороны властей) не имеют. И пока радиус их действия ограничен микросредой, интеграция различных общностей россиян в гражданское общество остается проблематичной.
Результаты социологического опроса, проведенного в 1995-1996 годах среди 450 респондентов в Москве, Перми и Нижнем Новгороде группой исследователей Института сравнительной политологии РАН под руководством Сергея Патрушева свидетельствуют что сообщества, интегрирующие “своих” людей на основе взаимного доверия и готовности ради “общего дела” пренебречь моральными и правовыми нормами в отношении других граждан, образуют микросреду абсолютного большинства опрошенных. Это обстоятельство заслуживает особого внимания, когда мы пускаемся в рассуждения о причинах криминализации повседневной российской жизни. Социальная интеграция индивидов на описанных выше основаниях делает сообщества “своих” людей больше похожими на клики, чем на свободные ассоциации граждан, добровольно подчиняющихся законам в обмен на защиту их прав со стороны социальных институтов [Хлопин А.. Гражданское общество или социум клик: российская дилемма. // Полития. №3-1997, стр. 8-13.].
Традиционные предубеждения против формальных ограничений собственной свободы и власти воспроизводят специфический порядок на макроуровне общественной жизни. Произвольное использование властных полномочий в сочетании со свободой, не ограниченной правами других, создает дефицит взаимности при исполнении публичных ролей. В результате неформальные связи распространяются на макросреду. Их функция заключается в том, чтобы ликвидировать или ослабить одностороннюю зависимость граждан от власти в повседневной жизни. Тем более что на власть смотрят как на возможность “делать все, что угодно по закону и без него”, коррелирующую с представлением о безграничной свободе.

Продолжение работы в архиве