АНГЛИЙСКИЙ МОДЕРНИЗМ И ТВОРЧЕСТВО ДЖ. Р. Р. ТОЛКИЕНА

Вступление. К постановке проблемы "Творчество Дж. Р. Р. Толкиена и английский модернизм"
Творчество Дж. Р. Р. Толкиена (1) (1892-1973) широко известно в мире. Написанный как продолжение детской сказки "Hobbit, or There and Back Again" (1937) роман "The Lord of the Rings"
[Далее "Властелин колец" или ВК.], опубликованный в 1954-1955 годах, принес автору мировую славу и поставил профессора древнеанглийского языка и литературы в ряд виднейших прозаиков ХХ века. "Властелин Колец" до сих пор остается одной из самых читаемых книг (по результатам проведенного в Англии опроса из 25 тыс. человек более 5 тыс. назвало "Властелина Колец" книгой столетия)
["Московский комсомолец", № 18 (17528) от 30 января 1997 года.]. К настоящему моменту роман переведен на большинство европейских языков. Впервые русский перевод "Властелина Колец", вернее, его первой части вышел в 1982, хотя в России ВК известен с 60-х гг., когда появилось множество самиздатовских переводов.
Интерес к творчеству Дж. Р. Р. Толкиена не угас и сейчас. Свидетельством тому являются опубликованные после смерти отца Кристофером Толкиеном "Сильмариллион", 12 томов черновиков Дж. Р. Р. Толкиена, любительские и профессиональные исследования его произведений, мира и языков, созданных им. В Великобритании ВК переиздается почти каждый год, существует и успешно функционирует "Британское Толкиеновское Общество", проводятся различные фестивали и конференции. Так, в 1992 году в Турку была проведена конференция, посвященная 100-летию со дня рождения Дж. Р. Р. Толкиена. Издаются журналы, посвященные его творчеству такие, как "Cirth de Gandalf" в Бельгии, "Mythlore" в Канаде, "Quettar" в Англии, "Vinyar Tengwar", "Parma Eldalamberon" в США.
В России широкая популярность творчества Толкиена берет начало на рубеже 80-90-х гг., когда в издательстве "Радуга" (Москва) был полностью напечатан перевод ВК, выполненный В. Муравьевым и А. Кистяковским, а в ленинградском издательстве "Северо-Запад" перевод Н. Григорьевой и В. Грушецкого. С тех пор корпус произведений Толкиена на русском языке пополнился еще двумя переводами "Властелина Колец", несколькими переводами "Сильмариллиона", не считая переводов менее крупных произведений. Так как в силу финансовых причин другие произведения Толкиена (12 томов черновиков) не могут быть опубликованы в России в настоящее время, возник феномен "нового самиздата": эти произведения переводятся в разных городах России и ближнего зарубежья, печатаются в самодельных журналах (2).
Тем не менее, творчество Толкиена остается недооцененным академическим литературоведением. Причиной этого является не столько популярность Толкиена, заставляющая подчас числить его по ведомству массовой литературы, или мнимая "скомпрометированность" массовыми движениями (к примеру, движение ролевых игр), сколько нетрадиционная для нашего столетия "старомодность" его произведений, отсутствие видимой связи между его творчеством и литературным процессом ХХ века.
Именно кажущееся отсутствие такой связи заставляет литературоведов, исследующих роль и положение наследия Толкиена в истории литературы, либо ограничиваться анализом этого творчества в узком контексте кружка Инклингов(3), либо рассматривать произведения Толкиена на фоне всего развития мировой литературы, начиная от Гомера.
Творчеству Инклингов посвящен сборник статей "Shadows of Imagination. The Fantasies оf C. S. Lewis, J. R. R. Tolkien and Ch. Williams"(1979). Этот вопрос затрагивает Дж. С. Риан в монографии "Tolkien: Cult or Culture?"(1969).
Но творчество Толкиена отнюдь не изолировано от проблем, волновавших современников писателя известно, какое значение имела первая мировая война для всех школ и направлений литературы Великобритании. Сама принадлежность Толкиена к писателям, "в которых стреляли" (Т. Шиппи, цит. по М. Каменкович, 1995, с. 723), делает необходимым рассмотрение творчества Толкиена в контексте английской литературы ХХ века.
В критической литературе удалось обнаружить не так уж много работ, посвященных этой проблеме. В англоязычной критике 60-70-х годов исследуются, в основном, темы и идеи романа "Властелин Колец", связанные с христианской и языческой концепциями мира (сборники статей "Tolkien and the Critics" (1968), "Tolkien. New Critical Perspectives" (1981), монографии П. Кочер "Master of Middle-earth. The Fiction of J. R. R. Tolkien" (1972), Дж. Ницше "Tolkien's Art: "A Mythology for England" (1979)). Определенное внимание уделяется анализу произведений Толкиена с точки зрения идей, изложенных в его эссе "On Fairy-Stories"(1947), а также фольклорным и раннелитературным источникам романа. Отечественные исследователи уделяют внимание преимущественно проблеме жанрового своеобразия "Властелина Колец" и "Сильмариллиона" (статьи С. Л. Кошелева, Е. В. Жаринова, Е. М. Апенко, Р. И. Кабакова).
Исключениями являются книги Р. Сэйла "Modern Heroism. Essays on D. H. Lawrence, W. Empson, J. R. R. Tolkien" (1973), Т. Шиппи "The Road to Middle-Earth"(1982) и статья Т. Шиппи "Tolkien as a Post-War Writer"(1992), рассматривающие творчество Толкиена в контексте английской литературы I половины ХХ века. К сожалению, эти работы Т. Шиппи отсутствуют в доступном виде.
Но есть еще одно направление в английской литературе первой половины ХХ века, чей идейно-эстетический поиск идет, с нашей точки зрения, в направлении, близком Толкиену. На первый взгляд, трудно найти что бы то ни было общее в творчестве таких писателей, как Дж. Джойс, Т. С. Элиот, В. Вульф, Д. Г. Лоуренс и Э. М. Форстер, с одной стороны, и Дж. Р. Р. Толкиен с другой. Тот факт, что все они писали на английском языке в первой половине ХХ века только подчеркивает их различие во взглядах на литературу, общественную жизнь и религию. Но некоторые глубинные особенности метода, поэтики, формы делают необходимым анализ творчества Толкиена в контексте английского модернизма.
Целесообразно начать с анализа положения Толкиена и модернистов в литературном процессе I половины ХХ века, где и творчество Толкиена, и английский модернизм предстают как реакция на реалистические тенденции в английской литературе. Также будут рассмотрены точки пересечения литературных биографий Толкиена и модернизма в целом творчество Льюиса Кэрролла как источник эксперимента над языком. Во второй главе будет проанализировано своеобразие метода модернистов и Толкиена: "мифологический" метод применяется как средство упорядочения мира. Цель этого метода демиургическое творение нового, автономного от реальности художественного мира и модели мира у Толкиена и модернистов будут рассмотрены в третьей главе. Вытекающие из своеобразия метода и концепции литературного произведения формальные особенности и конкретно жанр романа в творчестве модернистов и Толкиена будут предметом анализа в четвертой главе. Проблематика творчества модернистов и Толкиена будет исследована в пятой главе, особенности и своеобразие символизма в их произведениях в шестой. В заключении представлены выводы, сделанные из этой работы.
Глава 1. Положение Толкиена и модернистов в литературном процессе Великобритании первой половины ХХ века.
Наиболее заметный признак, сближающий Толкиена и модернистов, это их роль и положение в литературном процессе своего времени: "they were contemporaries, living outside of the political and cultural mainstream of their time.... Finally, all three felt themselves to be outcast, living in the fringes of their society.... " (Kiely, с. 4). Эти слова, сказанные о Дж. Джойсе, В. Вульф и Д. Г. Лоуренсе, вполне применимы к автору многочисленных трудов по древней и средневековой английской литературе, никогда особенно не интересовавшемуся современной литературой. Соответственно, их работы выбиваются из общего ряда именно оригинальностью, непохожестью на все написанное ранее: "when J. R. R. Tolkien's trilogy, "The Lord of the Rings", appeared..., it accomplished... the sort of critical controversy which "The Waste Land" and "Ulysses" had occasioned a generation earlier. Like them, it could not be easily reviewed; it was anomalous; it forсed examination of critical principles; it demanded a judgment that necessarily became a position to be defended" (Reilly, с. 128).
В связи с этим представляется интересным рассмотреть вкратце характерные черты и особенности литературного процесса до Второй Мировой войны.
Наличие разнообразных, зачастую противоборствующих течений в литературе рубежа веков начала века связано с необходимостью осмысления новой концепции мира и человека как следствия изменения характера деятельности человека на рубеже веков: в противовес ХIХ веку "активность, направленная на свой интерес, осложнена и не может уже ориентировать поведение человека с той определенностью, как это было прежде.... В современной ситуации во многом обесценена активность этого типа; мир тяжестью общего своего состояния входит в отдельного человека. Идет процесс расширения человека, связанный с неизбежной ломкой "границ" личности и пересмотром самой идеи человеческой личности.... Человек испытывает многократно усилившееся в сравнении с прошлым временем давление мира, и ответная реакция человека становится трудной проблемой, которую он должен для себя, в своем опыте разрешить, от которой ему не уйти. " (Бочаров, с. 198). Таким образом, прежнее видение мира и человека уже несостоятельно: "отчуждение личности разрушает самые основы эпической концепции человека" (Рымарь, с. 41), поэтому классический реализм с его позитивистскими концепциями мира и человека не может более отвечать потребностям времени и практически сходит с арены мирового литературного процесса. Именно "активность, действие человека и есть та проблема, по отношению к которой самоопределяются художественные системы ХХ века"(Бочаров, с. 198) и которая определяет ход и направление литературного процесса в целом.
Господствующее направление в литературе Великобритании в период между мировыми войнами предстает как эпигонское по отношению к классическому реализму, суживая человека до общественной функции и познавательные возможности метода с мировых проблем до узко социальных. Дж. С. Риан определяет это направление следующим образом: "For generation after the first World War, the prevailing literary tendencies in England, as elsewhere in Western Europe, were toward the expression of the general feeling of pessimism, the representation of a dark and melancholy world with little of consolation.... the novel was concerned with realism, scientific humanism, the mechanics of secular society, rather than any sense of the spiritual, which might lie behind the human condition" (Ryan 1969, с. 5). Но приведенное выше высказывание полностью пригодно для определения духовного климата и тенденций литературы, созданной до первой мировой войны.
На этом фоне модернисты (группа Блумсбери, Джойс) возникают как реакция на материализм и позитивизм предыдущей и современной эпохи, как наследники эстетизма и символизма в борьбе с реалистическим направлением в литературе: "Свои представления о новаторстве Вульф связывала с отказом от принципов реализма. Творчеству писателей-реалистов Голсуорси, Уэллса, Беннета, которых она называла 'материалистами', Вульф противопоставляет модернистов Джойса, Элиота, Лоуренса, определяя их как 'спиритуалистов'" (Михальская, 1966, с. 123). Именно модернизм из всех течений литературы наиболее активно пытается выработать новую концепцию мира и человека: "Всегда сознание было "внутренним миром", теперь у Пруста мир оказался внутри сознания. Оно активно, оно сотворяет у Пруста произведение" (с. 198) сказанное С. Г. Бочаровым, как будет показано дальше, вполне применимо и к творчеству английских модернистов.
Относительно метода Толкиена М. Хиллегас пишет:"it is a mode valuable for presenting moral or spiritual values, which could not be presented in realistic fiction" (с. ХП).
В своих "поисках утраченного времени" модернисты предстают как прямые наследники романтизма через посредство унаследовавшего романтизму декаданса:"decadence manifests itself in England as the renewal of romanticism, not as degeneration" (Conrad, p. 532). С. Бедиент также связывает творчество авторов-модернистов напрямую с романтической традицией: "the Romantic appetite for the infiniteness of the cosmos was at that very moment (1905 год С. Т.) being reborn. In Lawrence, Forster, and V. Woolf, in Yeats and Shaw, British literature was once again to open itself to wonder, to let in the stars" (с. 115). К романтизму возводит литературную родословную Толкиена и Дж. С. Риан: "it is possible to trace the lines of Tolkien's thought back through Chesterton's "The Ethics of Elfland" and earlier to George Macdonald's "Imagination, its functions and its culture", and thence to Coleridge, in the Biographia Literaria" (1981, с. 21).
Таким образом, и Толкиен, и модернисты считают, что реализм более не является методом, пригодным для освещения явлений, интересующих современного человека, и все они ищут (и находят) "путь за пределы ограничений человеческого существования, чтобы достичь новых возможностей и нового видения"
["a way of transcending the limitations of human existence to attain new perspectives and insights". (Hillegas, с. ХI).]
Литературные родословные Толкиена и модернистов пересекаются еще в одной важной точке: творчество Льюиса Кэрролла. С точки зрения Питера Конрада, нонсенс предстает как переходное звено от романтизма к символизму, прямому предшественнику модернизма: "nonsense is decadence under the frivolous sign of comedy. It is also an English version of symbolism" (c. 541). С одной стороны, "приключения Алисы в стране чудес происходят благодаря романтическому настроению" (Конрад, с. 542)
["Alice's adventures in wonderland happen by virtue of a romantic mood".] действие происходит во сне, героиня попадает в дом и прекрасный сад идеальные романтические локусы. С другой "чудесность страны Кэрролла заключается в том, что это не романтическая гавань, а символистская игровая площадка для словесных иррациональных чисел" (Конрад, с. 542)
["Alice's adventures in wonderland happen by virtue of a romantic mood... the wonder of Carrol's land is that it is not a romantic haven but a symbolist playground for verbal surds".].
Для модернизма оказывается значимой игра со словом: "words there, released into meaninglessness, rampage as things... These hold-alls are the punning constituents of Finnegans Wake: the Johnsonian dictionary,..., is communalized as Joyce's lexicon, a language potentially compacted in one versatile, undifferentiated, endless word" (Конрад, с. 542). Таким образом, у модернистов, как у Шалтая-Болтая, возникают словесные гибриды, слова обретают свободу от общеязыковых смыслов, получают новые, "авторские" значения номинализм. В творчестве Джойса (кстати, филолога-классика по образованию) и Элиота демонстрируется условность связи "слово" "предмет", а "слова-'portmanteau' и многоязычные каламбуры отсылают читателя скорее к элементам самого языка, чем к явлениям за пределами языка, которые являются его обычными референтами"
["the portmanteau words and multilingual puns refer the reader to the elements of language itself rather than to those things beyond language that are the normal referents of language".] (Sultan, с. 33). Само произведение модерниста уподобляется загадке: "The poet begins with a meaning, which he then meticulously obscures or conceals; deciphering it is the reader's duty.... In symbolism, interpretation precedes creation, for the symbol is defined by its inexhaustible, indefinite hospitality to interpretation" (Конрад, с. 543). После произведенных над ним операций слово может служить для выражения не поддающихся вербализации сфер: к примеру, Джойс передает словесными методами музыку в эпизоде "Сирены", Лоуренс "посредством языка... пытается передать приливы и отливы в движении эмоций" (Ивашева, с. 19). Как у Льюиса Кэрролла, текст модернистов существует не как отражение реальности и не как выявление сущности, а как нечто, что в силу своей самодостаточности обладает способностью влиять на реальность.
Что касается Толкиена, то для него важной оказывается традиция детской литературы, восходящая через Дж. Макдональда и К. Грэхема к Кэрролу: "his first novel is solidly based on the great tradition of the British childrens classic" (Kuznets, с. 150). [Имеется в виду повесть Толкиена "Хоббит, или Туда и Обратно" (1937).] Отчасти этим обусловлено некоторое сходство отдельных персонажей и событий в "Хоббите" и книгах о приключениях Алисы: солидный хоббит (по некоторым версиям homo+rabbit) в жилете с медными пуговицами очень сильно напоминает Белого Кролика "с часами, да еще и с жилетным карманом в придачу" ("... a Rabbit with either a waistcoat-pocket or a watch to take out of it. ") ("Alice's Adventures in Wanderland", p. 37) (4), а атмосфера "Безумного чаепития" вспоминается при чтении первой главы "Хоббита", которая называется "An Unexpected Party".
Также и в сложном комплексе жанровых характеристик ВК очевидны признаки сказки (о чем будет сказано ниже).
Заметны в ВК и другие черты детской литературы: "the general interspersion of verse and song in the prose narrative is another remnant of early tradition that remained longer in childrens fiction" (Kuznets, с. 156).
Можно выделить также игру со словом как унаследованную: "they (герои Хоббита и ВК С. Т.) engage in verbal trickery and combat, riddle games remnants of ancient verbal pastimes that also appear in... Carrol's work"(Kuznets, с. 156). И в "Хоббите" и в ВК мы находим множество народных и авторских поговорок, аналоги фольклорных стихов (стихотворение "There is an inn, a merry old inn" в главе "At the Sign of The Prancing Pony" первого тома ВК заставляет вспомнить стихотворение из "Матушки Гусыни"), скрытые аллюзии на реалии Англии и ее историю: "Like the Anglo-Saxon, the hobbits emigrated in three tribes from the East, one of this tribes coming from a district called "the Angle". But in the Shire the hobbits forgot their history, as the English, in post-Conquest England, forgot theirs" (Shippey, 1979, c. 297).
Но сходство произведений Льюиса Кэрролла и Толкиена коренится глубже простого подражания или следования традиции: слово как таковое является одним из главных "персонажей" не только ВК, но и всего творчества Толкиена, и сам он неоднократно писал об этом (5).
Соответственно, роман "Властелин Колец" "был задуман прежде всего как "лингвистический" и был начат, чтобы создать необходимый исторический фон для эльфийских языков"
["was primarily linguistic in inspiration and was begun in order to provide the necessary background of "history" for Elvish tongues".] (авторское предисловие ко второму изданию ВК). Это подтверждают и исследователи романа: "Middle-earth is therefore a place where language is all-important" (Stanton, с. 344). Роман представлен как перевод на современный английский язык с Вестрона некой "Red Book of Westmarch", причем слова некоторых языков (эльфийские языки Квэнья и Синдарин, язык энтов, Темное наречие) оставлены без перевода, а для слов архаических вариантов Вестрона использован древнеанглийский язык (язык Рохана и хоббитов).
Если у Кэрролла мы можем наблюдать распад старых связей между означаемым и означающим "лес, где нет никаких имен и названий"
["This must be the wood where things have no names".] ("Through the Looking-Glass... ", p. 84) и установление новых: "When I use a word... it means just what I choose it to mean neither more nor less" ("Through the Looking-Glass... ", с. 232), то у Толкиена можно видеть попытку отыскать некую всеобщую и универсальную связь "слово языка смысл, язык, именующий, вещь". Об одном из персонажей "Хоббита" говорится, что он называет скалу "Каррок, потому что это его слово для скалы"
["He called it the Carrok, because carrock is his word for it".] (The Hobbit, p. 115). В ВК многочисленны примеры понимания незнакомого языка. Леголас в "The Two Towers" слушает песню на языке Рохана и замечает по этому поводу: "... it is like to this land itself; rich and rolling in part, and else hard stern as the mountains. But I cannot guess what it means, save that it is laden with the sadness of Mortal Men" (с. 112). Речь народа или расы не только связана с modus vivendi данного народа (медлительная речь долгоживущих энтов или речь грубых орков, пересыпанная ругательствами и проклятиями), но и воздействие данной речи сравнимо с воздействием его носителей: если при чтении Гэндальфом надписи на Кольце Всевластья, сделанной на темном наречии, "содрогнулись могучие стены Замка, и подернулось дымкой ясное солнце"
["A shadow seemed to pass over the high sun, and the porch for a moment grew dark" (The Fellowship of the Ring, p. 244).] ("Хранители", с. 313), то "язык эльфов постоянно используется как пароль, талисман или даже вдохновляющая идея"
["Elvish is used repeatedly as a password, as a talisman, even as inspiration".] (Shippey, 1979, с. 303). Сам автор пытается оказать аналогичное воздействие на читателей, вводя в текст романа целые фрагменты на выдуманных им языках: как характерный пример можно привести стихотворение "A Elbereth Gilthoniel" из главы "Many Meetings" в первом томе ВК (6). Другой частный случай связи означающего и означаемого у Толкиена возможность практически переводить имена персонажей с их родных языков, часто имплицитная. В связи с этим можно вспомнить слова Шалтая-Болтая о том, что имя должно что-то значить ("Through the Looking-Glass... ", p. 129).
Само повествование, сюжет часто вырастают у Толкиена из имени: Т. Шиппи считает типично филологическим подходом, когда изменения звуков, языковые законы оказываются базисом для рассуждений об истории и преданиях их носителей. Такова история "Хоббита": "Сам Толкиен всячески распространял и поощрял версию о том, как однажды среди ночи ему подвернулся в экзаменационном сочинении чистый лист и он будто бы возьми да напиши на нем ни с того ни с сего "В земле была нора, а в норе жил да был хоббит". "Имена существительные, замечал он, всегда обрастают в моем сознании рассказами. И я подумал, что не мешало бы выяснить, какой такой хоббит"" (Муравьев, с. 18). Вот что пишет Т. Шиппи по поводу происхождения слов "энт" и "Ортанк":"The half-line of the Cottonian Maximus ("orthanc enta geweorc") has suggested to Tolkien both the name of the tower and its association with the race" (Shippey, 1979, с. 294) (7). Аналогично возникла история Эарендиля (. Имя может заключать в себе историю своего "обладателя": "имя мое росло с каждым днем, а прожил я многие тысячи лет, и длинный получился бы рассказ", говорит энт Фангорн ("Две твердыни", с. 74)