РЕЙТИНГ В. В. ПУТИНА

Введение
Актуальность, цели и задачи настоящего курсового исследования будут обусловлены следующими положениями.
На протяжении всех лет реформ в России сложилась довольно порочная практика, нашедшая свое искаженное отражение в общественном сознании, когда так называемый демократ и либерал-реформатор стал ассоциироваться с космополитом, предателем, западником, вором, а патриот и радетель за государственные интересы всенепременно должен быть коммунистом, сталинистом, националистом, ну, на худой конец, крепким хозяйственником или бывшим партноменклатурщиком.
Нет смысла перечислять бывших премьеров, равно как других знаковых персонажей нашей политики, все это еще свежо в памяти, заметим лишь, что до Путина, пожалуй, только Сергей Степашин мог бы претендовать на объединение рыночности и патриотизма, но Степашин, что называется, "не потянул". И тут дело не в происках "камарильи", не в "независимом" характере Степашина и не в стремлении президента подобрать будущего защитника интересов "семьи" покруче да посговорчивей. Степашин, при всем его обаянии и порядочности, оказался мелковат для роли лидера огромной страны. Как министр он, безусловно, хорош. Как премьер – наверное, тоже. Но Ельцину не нужен был просто премьер. Ему нужен был преемник, которому можно было доверить судьбу реформ в России.
Ельцин выбирал долго и трудно. Теперь становится понятным, что правительственная чехарда не была прихотью ошалевшего от переизбытка власти царственного самодура. Все очень логично, и даже назначение и смещение со своего поста Евгения Примакова строго укладывается в рамки президентской логики. Примаков, при всей его лояльности, стабилизирующей роли, высоком рейтинге, имидже государственника и дружбе с Западом, не мог устроить Ельцина как преемник. Потому что Примаков – человек из прошлого, за которым мощным шлейфом тянутся ассоциации, идеи, а главное, люди, критическая масса которых может заставить Россию повернуть вспять – к изоляционизму и застою. Примаков, как и Зюганов, в быту, с друзьями, наверное, прекрасные люди. Они страшны своим окружением, страшны как катализаторы, как возбудители застарелой болезни тоталитаризма.
Выбор президента пал на неприметного Владимира Путина, о котором никто не мог сказать ровным счетом ничего. На фоне предшествовавших громких отставок Путин был воспринят обществом как очередная проходная фигура, а слова президента о нем как о преемнике отнесли к разряду причуд, не более. Действительно, кто такой был Путин еще два года назад? Лоялен, чист, в порочащих связях не замечен, ничего выдающегося не совершил, нигде не засветился, с "семьей" напрямую не связан, в скандалах не участвовал. На "никакого" Путина никто не обратил должного внимания, а зря. Теперь, когда его рейтинг скакнул на недосягаемую высоту, его противникам приходится наверстывать время, упущенное в самом начале. [Киселева Т. Г. Рейтинг Путина: опыт политологического анализа: Лекция / Моск. гос. ун-т культуры. – М., 2000 г., с. 14.]
Итак, сформулируем первое и, пожалуй, главное достоинство Путина – он впервые в истории российских реформ сумел объединить образ реформатора, либерала, рыночника с образом патриота, государственника, "сильной руки". Он ассоциируется и с "просвещенным капитализмом", и с "порядком", чего раньше в одном лице никто не мог совместить.
Мы жили по принципу: либо свобода и бардак, либо порядок и тоталитаризм. Либо рынок и воровство, либо мобилизационная экономика и репрессии. Либо дикий капитализм, либо злобный сталинизм. Люди устали от раздвоения между рациональным принятием рыночных отношений и свободы и эмоциональным неприятием воровства и вседозволенности. Люди искали равновесия и, может быть, именно поэтому провозглашенные Лужковым и Примаковым идеи центризма поначалу были восприняты на ура. Поначалу, пока не разобрались, что вместо ожидаемых эффективной экономики и порядка нам пытаются подсунуть номенклатурный симбиоз социализма и капитализма в худшем постсоветском исполнении. [Киселева Т. Г. Рейтинг Путина: опыт политологического анализа: Лекция / Моск. гос. ун-т культуры. – М., 2000 г., с. 16.]
Что только ни писали о Путине в последнее время, как только ни изощрялись. Если славословий – искренних и притворных – больше чем достаточно, то хулы заметно меньше, но это только пока. С трудом оправившиеся от сокрушительного рейтингового поражения соперники начали активный поиск грязи и проколов. Преуспели в этом мало, но зато обозначили направления главных информационных ударов – упор будет сделан на связи с "семьей", Чечню и на доказательства неспособности премьера разбираться в сложных экономических вопросах.
Однако основная масса материалов о Путине носит благожелательно-взвешенный характер и подается с позиций независимой аналитики, хотя разброс мнений тоже существенный. Пишут, например, что Путин не полюбился ни демократам, ни патриотам, обманув их ожидания, но зато сумел выразить чаяния значительной и неведомой доселе части населения – "голосователей против всех": "Путина не любят, а поддерживают, Путин и харизма – две вещи несовместные".
Может, оно и так, но "на всякий чих не наздравствуешься". Путин и не обязан нравиться радикалам всех мастей – скорее, наоборот, хорошо, если не нравится, иначе его можно было бы заподозрить в извращенном политиканстве и популизме. Путина не надо любить, обожать и боготворить. Российский народ не племя дикарей, и живем мы не в Новой Гвинее, а в России, на пороге XXI века. Ему, "любимому", не надо и прощать все на свете по этой самой любви. [Солдатов В. Я. Проблемы социально-политического развития РФ: Сб. науч. тр. / МЭСИ; под ред. В. М. Петропавловского. – М., 2001 г., с. 34.]
Необыкновенный взлет популярности премьера и поклонники, и скептики приписывают, как правило, двум вещам – успеху боевых действий в Чечне и жесткости по отношению к Западу. Недоброжелатели злорадствуют: "воевать в Чечне каждый дурак сумеет, а вот ты попробуй с экономикой справиться" или "рассорить нас с Западом хочет, а у кого потом будет деньги клянчить, когда экономическая конъюнктура изменится?". Сторонники Путина, напротив, в диком восторге и от того, и от другого: "давно пора, так их, гадов, мочи!".
Милитаризация общественного сознания, говорят, тот фон, на котором у Путина получается рейтинг. Так ли это? Если под милитаризацией сознания понимать растущую гордость за нашу армию, удовлетворение от того, что и мы можем дать сдачи – мало не покажется, а не только утираться, – то такая трансформация общественного сознания произошла, и имя Путина прочно с этим связывается.
СМИ пишут, что Путин вызывает доверие и может заставить людей работать. Сущая правда, но и то, и другое проистекает из одного качества премьера, которого не хватало многим его предшественникам, – у него слово не расходится с делом. Что было сразу же отмечено и поставлено ему в заслугу даже теми, кому это объективно могло помешать. Люди ему доверяют и работают с ним, потому что Путин, во-первых, не чурается с ними советоваться, а во-вторых, старается действовать технологично, грамотно, что называется, "по уму". Без крика и лишних слов.
И никакие связи с "семьей", никакие "гуманитарные" наскоки, никакие обвинения в экономической некомпетентности не могут повлиять на рейтинг президента. Пока мы не привыкли к новому для нас имиджу российского лидера, который сочетает в себе патриота и рыночника, государственника и демократа, "сильную руку" и реформатора, для нас это феномен. Итак, в настоящей курсовой работе мы проведем анализ рейтинга президента Путина, который прямо зависит от необычного явления в политической жизни России, который политологи назвали "феномен Путина". [Солдатов В. Я. Проблемы социально-политического развития РФ: Сб. науч. тр. / МЭСИ; под ред. В. М. Петропавловского. – М., 2001 г., с. 37.]
1. Анализ роста рейтинга В. В. Путина.
Путин как чистый неидеологизированный механизм власти
Владимир Путин родился 7 октября 1952 года в Ленинграде. В 1975 году окончил юридический факультет Ленинградского государственного университета и по распределению был направлен работать в КГБ СССР. Служил в Первом главном управлении (внешняя разведка) КГБ СССР, долгое время работал в Германии. В совершенстве владеет немецким языком. Работал помощником проректора ЛГУ по международным вопросам. В 1990 году стал советником председателя Ленсовета Анатолия Собчака. В середине 1990 года группа депутатов Ленсовета во главе с Мариной Салье и Юрием Гладковым провела специальное расследование, связанное с деятельностью Путина по выдаче лицензий на вывоз за рубеж сырья и цветных металлов. [Киселева Т. Г. Рейтинг Путина: опыт политологического анализа: Лекция / Моск. гос. ун-т культуры. – М., 2000 г., с. 15.] Путин был обвинен в неэффективном использовании вверенных ему полномочий (в частности, в заключении комиссии упоминалась история с выдачей лицензии на вывоз сырья за границу под поставки продуктов питания, которые в город, однако, так и не поступили), и Собчаку рекомендовали отстранить его от занимаемой должности. С 1991-го по июнь 1996 года Путин возглавлял в мэрии Санкт-Петербурга комитет по внешним связям, при этом с марта 1994-го по июнь 1996 года работал первым заместителем мэра Санкт-Петербурга. Летом 1996 года Путин переехал в Кремль, где занял пост заместителя управляющего делами администрации президента. В марте 1997-го из ведомства Павла Бородина перебрался собственно в президентскую администрацию – стал заместителем руководителя администрации (тогда эту должность занимал Анатолий Чубайс), начальником Контрольного управления администрации. В ноябре 1996 года Владимира Путина избрали руководителем петербургского отделения движения "Наш дом – Россия". С мая по июль 1998 года Путин работает первым заместителем главы администрации президента РФ. В июле 1998-го назначен директором Федеральной службы безопасности РФ. В марте 1999 года назначен секретарем Совета безопасности РФ без освобождения его от обязанностей директора ФСБ.
Девятого августа 1999 года президент Б. Н. Ельцин принял очередное, как всегда неожиданное, кадровое решение. Он подписал указ о назначении на должность премьера Владимира Путина. Вместо мягкого, интеллигентного Сергея Степашина на экранах появилось новое лицо. Лицо, прямо скажем, не внушающее ни любви, ни доверия. Холодный бесцветный взгляд, сжатые губы. Речь лаконичная, без рассуждений и заигрывания. Припоминался единственный, впрочем, довольно изящный, каламбур Путина, тогда еще председателя ФСБ, по поводу Бориса Березовского: "Борис Абрамович ведь, кажется, исполнительный секретарь СНГ? Так пусть он что-нибудь исполнит".
Путину как премьеру предрекали недолгую и бесцветную жизнь. "Любое правительство будет сейчас временным и техническим, – комментировал это назначение Владимир Рыжков. – В условиях, когда Ельцин через год уходит и его престиж упал ниже канализации, любое правительство будет таким". Один из лидеров фракции "Яблоко" Владимир Лукин говорил, что новый глава правительства будет пребывать в этой должности "три месяца, то есть на период избирательной кампании".
Дума с такой легкостью приняла кандидатуру Путина именно потому, что рассматривала его как технического премьера. Ни для одной из партий Путин не представлял никакой угрозы, и ни одна из партий не нуждалась в его поддержке.
Объявление Путина преемником Ельцина, казалось, только ухудшало ситуацию. Быть наследником политика с рейтингом в три процента – что могло быть хуже для того, кто только восходил на вершину власти?
Через три месяца картина изменилась радикально. Новый премьер становится абсолютным лидером среди кандидатов в президенты. Некоторые полагают, что его рейтинг фальсифицирован, однако достаточно провести собственный социологический опрос, чтобы убедиться: людей, готовых сегодня проголосовать за Владимира Путина, действительно стало существенно больше. Мало этого, практически все партии и движения так или иначе высказываются в поддержку Путина.
Каким образом Путину удалось добиться такого рейтинга? Ответ на этот вопрос поможет решить настоящее курсовое исследование. Наша задача заключается в том, чтобы понять, что такое Владимир Путин, какова его стратегия как политика, как наиболее вероятного сегодня будущего президента. Пора же, наконец, от "голосования сердцем" переходить к "голосованию умом". Задача столь актуальна, а ответы пока столь неопределенны, что сегодня PR-кампании против Путина уже строятся на тезисе "мы не знаем, кто он такой".
Путин сегодня решает одну важнейшую для него задачу – он создает реальный механизм власти, которая может адекватно реагировать на оперативные вызовы и, более того, разрабатывать и реализовывать стратегию. И до тех пор, пока этот механизм не будет построен, Путин скорее всего останется нехаризматическим и неидеологизированным лидером (разве что харизма и идеология станут в ближайшее время необходимым ресурсом для укрепления власти). Если же до президентских выборов Путин не решит стоящую перед ним задачу, то либо он будет плохим президентом, либо следующим президентом вообще будет другой.
Почему Борис Ельцин отправил в отставку Сергея Степашина? Версий было две. Первая – Степашин не удовлетворял окружение президента, или "семью", поскольку не хотел гарантировать им безопасность после президентских выборов. Вторая – Степашин не справился с Лужковым и Примаковым, допустил усиление позиций нелюбимого Ельциным ОВР. [Бруй Б. П., Татевосов Р. В. К анализу рейтинга В. Путина. //Семья в России, 2000, № 1, с. 25.] И та и другая версия предполагает, что нынешний президент способен решать только мелкие тактические задачи. И мало кто решается поверить, что Ельцин действительно озабочен тем, чтобы сохранить преемственность власти, а это означает, что он должен найти человека, который просто может держать власть. Так же, как это мог делать Ельцин в первые годы своего президентства. Именно эта роль – человека, обладающего властью, и была предложена Путину. Но что было в комплекте с этим предложением?
У Ельцина, когда он шел во власть, был мощнейший ресурс – идеология. Общество было разбито на две части – коммунистов и демократов. Последние были активны и напористы. Ельцин был их непререкаемым лидером. Он мог легко подобрать команду нерастраченных управленческих и пропагандистских талантов. Плюс его аппаратный опыт. Плюс до времени целостная страна, не испытавшая еще вполне горечь поражения. Ельцину было чем рулить и чем жертвовать.
Совсем другая ситуация у Путина. Никакой идеологии. [Киселева Т. Г. Рейтинг Путина: опыт политологического анализа: Лекция / Моск. гос. ун-т культуры. – М., 2000 г., с. 18.] Никто не знает ожиданий народа, риск ошибиться огромный. Пестрая политическая структура – все партии ущербны и по своим властным возможностям, и по своему программному насыщению. При этом все они амбициозны, а самая сильная – ОВР – явно претендует на узурпацию ельцинского наследства. Опереться не на кого. Страна измучена реформами. Народ беден. Угроза распада федерации вполне ощутима. Запад сменил свой тон поддержки реформ на осуждение России. Путину нечем больше жертвовать и буквально некуда отступать.
Тактически ситуация тоже отвратительная. Кабинет не слажен. В нем сильны позиции сторонников "семьи", которые позволяют себе вести свою линию. "Семья" вообще сильна, она имеет колоссальный ресурс влияния и на элиты, и на народ. С ней нельзя не считаться – но нельзя и становиться ее членом.
Есть, впрочем, два плюса. Надежда на поддержку силовых министерств, имеющих компромат на все действующие политические фигуры (чего не было у Ельцина). И вполне приличная текущая экономическая ситуация – подъем, произошедший благодаря девальвации рубля, и выплаченные задолженности по зарплате дают время на то, чтобы разобраться с хозяйством. [Солдатов В. Я. Проблемы социально-политического развития РФ: Сб. науч. тр. / МЭСИ; под ред. В. М. Петропавловского. – М., 2001 г., с. 54.]
Конечно, следует добавить, что Ельцин выполнил самую трудоемкую и грязную часть работы по возведению новой российской государственности. У преемника Ельцина будет множество вещей, которых не было у первого российского президента: от худо-бедно разделенных властей до вполне приличного Гражданского кодекса. Есть много необходимых для функционирования властного механизма деталей, правда, они очень разного качества и явно как-то не так свинчены. Однако эти обстоятельства лишь в незначительной степени упрощают задачу передачи страны из рук в руки на президентских выборах.
Но вернемся к поставленному нами вопросу. Обладал ли вновь назначенный премьер – вследствие самого факта своего назначения – реальной властью, достаточной для того, чтобы вести свою стратегическую линию? Нет, не обладал. Мог ли он в таком состоянии обеспечить реальную преемственность власти, то есть стать таким президентом, который: а) разделял бы идею реформ, начатых Ельциным, и б) мог бы заставить страну завершить их и перейти к следующему этапу? Нет, не мог.
Таким образом, задача перед Путиным стояла одна – отстроить заново институт власти. Причем на совершенно других, по сравнению с властью Ельцина, основаниях. Эта власть должна была быть прежде всего технократической, а не идеологической. Программа-минимум (едва ли она была выписана на бумажке), по-видимому, заключалась в следующем:
• решать оперативные вопросы, а не уходить в сторону;
• найти политических сторонников и "разобраться" с противниками;
• сделать кабинет цельной, работоспособной структурой;
• составить средне- или долгосрочный план действий в политической и экономической сферах.
Чеченская проблема стала первым и главным вызовом для Путина. Она же на сегодняшний день, безусловно, самое главное его деяние. Война оказалась настолько полезной ему как политику, что до сих пор живы слухи о том, что взрывы в Москве – в Москве же и были организованы. Сам Путин отвечает на подобные заявления с присущей ему компьютерной логикой. [Население и кризисы. Вып. 3. / Под ред. М. Б. Денисенко. – М.: Ассоц. "Гум. знание": Диалог-МГУ, 2000, с. 128.]
Корреспонденты еженедельника Die Zeit: "Российские политики и СМИ с самого начала высказывали подозрение, что войну развязали печально известные кремлевские олигархи, чтобы сохранить свои позиции во власти". [Бруй Б. П., Татевосов Р. В. К анализу рейтинга В. Путина. // Семья в России, 2000, № 1, с. 16.]
Владимир Путин: "Кремлевская война не могла быть развязана кремлевскими олигархами уже потому, что в Кремле нет никаких олигархов. Там находится резиденция президента России – Бориса Николаевича Ельцина, которого избрал российский народ".
Возразить здесь нечего и продолжать разговор на эту тему бессмысленно. Впрочем, это только деталь, характеризующая стиль полемики премьера. Если же говорить о его политике и Чечне как важнейшей части этой политики, то стоит задаться вопросом: могла ли чеченская война угробить путинский кабинет или она пошла бы на пользу премьеру при любом образе его действий? Ответ однозначен – могла.
Для борьбы с хорошо обученными и вооруженными террористами нужны боеспособные вооруженные силы, эффективная пропаганда, поддержка населения в зоне боевых действий.
Были ли в начале дагестанско-чеченской кампании в распоряжении Путина боеспособные вооруженные силы? Были генералы, офицеры и контрактники, жаждавшие реванша за бездарную кампанию 1994–1996 годов. Но, как справедливо отметил в прямом эфире "Эха Москвы" бывший министр финансов РФ Михаил Задорнов, "в силу незавершенности военной реформы мы в начале новой чеченской войны убедились в том, что у нас нет, спустя три года после первой кампании, двух-трех боеготовых дивизий, которые можно перебросить на Северный Кавказ и которые могут решать задачи без привлечения СОБРа, без нового подтягивания по частям дополнительных подразделений, вплоть до морской пехоты из Калининграда".
Эту проблему пришлось решать на ходу: если летом боевикам, вторгшимся на территорию Дагестана, противостояло несколько тысяч человек, то уже в конце сентября к границе с Чечней подошла пятидесятитысячная группировка федеральных сил. Да, ее "наскребали по сусекам", но ведь наскребли же.
Была ли у Путина эффективная пропагандистская машина? Строго говоря, сначала не было никакой. Эмоциональный накал в обществе довольно долго держался на видеоряде, который выполняющие свою работу телекомпании обеспечивали из Буйнакска, Москвы и Волгодонска. Очень неторопливо и как бы стесняясь российские спецслужбы начали снабжать телеканалы кадрами пыток и казней, совершаемых террористами на Северном Кавказе. И только 8 октября был открыт Росинформцентр. Его информированность до сих пор оставляет желать много лучшего, но это уже что-то.
Была ли у федеральных сил поддержка населения в зоне боевых действий? Ту, которая есть, заработали кровью и потом. И обеспечение этой поддержки было и остается одной из основных задач Владимира Путина. Поскольку без нее не только трудно решить боевую задачу по уничтожению террористов, без нее крайне велик риск рецидива терроризма на Северном Кавказе. А от этого Путин стремится застраховаться уже сейчас.
27 августа 2000 г. он неожиданно для всех лично появился в Дагестане и большую часть времени общался с местными руководителями и населением. А 29 сентября дагестанцы, уже не верящие в перспективу мирных переговоров, не дали встретиться Аслану Масхадову с главой Госсовета Дагестана Магомедали Магомедовым. И Путин тогда сказал: "Я люблю дагестанцев". [Население и кризисы. Вып. 3. / Под ред. М. Б. Денисенко. – М.: Ассоц. "Гум. знание": Диалог-МГУ, 2000, с. 33.]
8 октября на открытии Росинформцентра Путин заявил: "Мы делаем ставку на чеченский народ, который устал от бандитов. А как чеченский народ сформирует свои органы власти и будет строить свои отношения с Россией – это отдельная песня, отдельная, очень сложная проблема. И ее мы будем решать за столом переговоров". 14 октября представителем правительства РФ в Чечне был назначен Николай Кошман, профессиональный строитель и очень хороший организатор, едва ли не единственный чиновник в правительстве Доку Завгаева, не вызывавший отторжения у чеченцев еще до первой войны. А 19 октября появились первые сообщения о возвращении беженцев в контролируемые федеральными войсками районы Чечни. [Киселева Т. Г. Рейтинг Путина: опыт политологического анализа: Лекция / Моск. гос. ун-т культуры. – М., 2000 г., с. 7.]
Сегодня даже западные журналисты, которых трудно обвинить в непредвзятости, отмечают, что первой заботой федеральных сил в освобождаемых ими населенных пунктах является установление контакта с населением: его обеспечивают едой и медпомощью, электричеством и газом, открывают школы и начинают выплачивать пенсии. Детей вывозят отдыхать в Геленджик, снабжают беженцев из Чечни бесплатными железнодорожными билетами в любой конец России.
И при этом, что особенно важно, нет никакого непродуктивного заигрывания. Как очень внятно объяснял старейшинам какой-то станицы главком Восточной группировки Геннадий Трошин, "не пускайте боевиков к себе в села, не дайте им спровоцировать столкновения между вами и солдатами. Один выстрел из станицы, солдат отвечает, и пошло-поехало...".
Война, как бы цинично это ни прозвучало, это удобное время для отстраивания и налаживания эффективных механизмов управления – и военных, и гражданских. Путин сейчас занят этим. Далеко не все получалось и получается: отечественные спецслужбы чохом проморгали не только многомесячную подготовку к первому вторжению в Дагестан, но и повторное вторжение в Новолакский район; в Грозном – вместо штаба боевиков – ракетами, судя по всему, накрыли рынок; несколько дней не получалось открыть пункт перехода беженцев на трассе "Кавказ" и прочая.
Но премьера это, если судить по его собственным словам, не смущает: "За долгие годы беспредела в стране созданы такие условия, что, чтобы преодолеть их, нам потребуется не меньше времени, чем потребовалось на их создание".
В переводе на язык военной операции в Чечне это означает, что никто не потребует взять Грозный к новому году или к парламентским выборам. Пехота войдет туда тогда, когда это станет возможным без особых потерь.

Продолжение работы в архиве